Детали ухода и отвращение

Я долго сомневался, испортить себе лето или, наконец, уволиться.
Отец говорит, кто не дёргается - получает власть, должности и прочий карьерный рост.
В успехе нет никакого секрета. Ничего кроме терпения не требуется, да если разобраться, никто и не требует.
Это на том свете всё по заслугам, а здесь, в миру, беспредел.

К примеру, один ресторан расположился на пересечении туристических троп, в зоне выгула детей, по канонам фен-шуя, окнами на восток. В таком заведении любой клоун в пиджаке - ресторатор. В каком-то смысле - это даже справедливо. У каждого же должен быть шанс.

Но я никак не привыкну.

Протерпеть всю жизнь - никому не пожелаешь, особенно себе. Спасают только периодические увольнения. Работаешь, работаешь, а к концу третьего года - увольняешься.
Трёх лет достаточно, чтобы проявить себя, заслужить уважение и разочароваться. Дальше развиваются привязанности, атрофируются стремления, тошнит.

С моим воспитанием, увольнение - целый процесс. Вместо того, чтобы хлопнуть дверью, я упорно тяну кота за тестикулы. Сомневаюсь, окончательно ли лопнуло терпение, стараюсь никому не наделать проблем.

Причины для увольнения у каждого свои, хоть у всех одинаковые:

— Заебало! - признался на собрании барменов, - Мы готовим морс врачам, делаем заготовки в гриль-бар, - я загибал пальцы, - вакуумируем коктейли на доставку, варим глинтвейны для зимней веранды, Крепыш ещё и салфетки официантам складывает. При целом отделе закупок мы не только принимаем товар, но должны ещё заказывать его, учитывая остатки на складе, доступ к которому есть только у закупщицы. Хочу напомнить, что после 12:00 в закупку ходить нельзя, этим холодильником пользоваться запретили, потому что он новый и мы можем его сломать. Если утром взять столько продуктов сколько нужно на день, их приходится ставить на пол. Мария спотыкается об апельсины и пишет во все чаты Caps lockом. Пусть ещё запретит варить здесь глинтвейны и отправит в нижнюю кухню, как было в прошлом году. Мы то можем хоть в «Кококо» заготовки делать - оплата у нас почасовая. Но меня трясёт от того, что генеральному директору нужно объяснять, как скорость работы влияет на прибыль! - вдохнул и продолжил: - Ещё этот вонючий сомелье каждую неделю меняет винную карту. Я вчера тридцать пять минут искал, где он спрятал цвайгельт! Управляющий в этом году появлялся в ресторане трижды. Кому сказать, что фарфоровых чашек на всё заведение осталось пять? Никому же нет дела, пока Мария свой капучино на миндальном молоке пьёт из роксов. А я завтра буду отдавать гостям кофе прямо в ладоши! - пришлось замолчать, от нехватки кислорода потемнело в глазах. Дальше говорил спокойнее: - Кто-нибудь знал, что картошки фри уже две недели нет в меню? Гости вчера заказали, я пробил, повара приготовили. Менеджер не дал вынести в зал. Кричал, что мы ресторан, а картошка фри - позор. Позор, что я слежу, чтобы менеджеры не тягали из бара сигареты и не пили вино! На прошлой неделе мы тоже были рестораном, гости спросили у официантки, что такое негрони, а она ответила «Ах, если бы я знала». Таких работников у нас ценят? Отлично. Я как раз в душе не везу, какой пет-нат сегодня по бокалам. Глядишь, завтра улыбаться начну, как дурачок.

Катя выслушала со спокойствием удава, обвела нас взглядом и рассудила:
— Давайте поищем ещё ребят.
— Ага. А кушать мы что будем? - вмешался старший бармен. - Без ночных вечеринок у каждого стало на две-три смены меньше!
— Ограничения рано или поздно снимут и мы тут загнёмся, - настаивал я.
— Мне нужно кредиты гасить, которые я в карантин понабирала, - вставила Ксюша. - Не у всех есть дополнительный доход, как у тебя.

Зато у всех есть время шататься по набережным, в каждом баре дегустировать Апероли и ныть, подумал я, но промолчал.

Не раздражала одна только Катя. Если бы не она, я бы в этом ресторане не задержался. Не знаю, кто эта девушка по гороскопу, наверное, кремень, но других таких бар-менеджеров не бывает.

Катя обходилась без штрафов, знала всё, английский, ещё и чудодейственной массаж, на случай, если кому-то из барменов защемит позвоночник. Только в этот раз не придумала чем помочь, потеряла обоняние и заболела.
С ней заболели все, кто хотел много работать, и наступили январские праздники.

В гриль-баре не оказалось персонала. Недавно там оптимизировали работу - всех уволили. С одной стороны, какая мне разница, с другой - управляющий искал свободные руки:
— Лишних официантов нет, а у вас стало меньше смен, - заметил Палпалыч. - В Гриле ставка больше, чем у барбеков, может кто-то согласится?
— Паша, - отвечал я, - никто не хочет торговать на морозе хот-догами.
— Я предлагаю работу. Мне непонятна такая реакция.

В последнее время управляющий стал чаще появляться в ресторане. По этой причине многое оказалось ему непонятным.
Я напомнил - половина барменов и Катя болеют, единственный здоровый барбек - вообще из другого ресторана.

— Я тебя понял, - обиделся управляющий, - будем искать людей на стороне, раз нашим деньги не нужны. Какая там ставка? - уточнил он и приготовился звонить: - 1600 за 12 часов? - опупел Палпалыч, - никто ж не согласится!

А когда никто не соглашается - кто-то никуда не денется.

Наутро бармена из кафе завернули в пуховик и закрыли в гриль-баре. Барбека из ресторана закрепили у соковыжималки в кафе. Мы с Крепышом должны были сами открыть ресторан, бар на зимней веранде и:
— Вот список вакуумных коктейлей к 12:00, - менеджер вручила предзаказ, - надеюсь, морс врачам готов?
Скакали как трясогузки, а когда нашлась минутка - Крепыш написал заявление. Хоть, с виду, лишь чуточку вспотел.

— Так нельзя! - считал он, - Мы устраивались барменами в ресторан! В ресторан! Мы не обязаны торговать хот-догами и страдать из-за того, что в Гриле некому работать. А то как так - мы одна большая семья, а чуть только межсезонье - сразу всех увольнять. Пусть сами там и стоят. Семья.

Не мог поддержать, хоть был согласен. Мои волнения носили прагматический характер:
— Сваришь какао? Я пока коктейль отдам, - протянул напарнику чек, сам схватился за шейкер, - Ты ж отработаешь, пока ребята не поправятся?
— Да, - Крепыш бухнул в питчер ложку какао, пристроился к стимеру, - только у меня температура, - бросил он и зашумел молоком. - Прикинь, я думал, домой отправят, а менеджер сказал - не знает, как в такой ситуации быть. Так что я тебя не брошу.
Подобный героизм настораживал.
— Совсем уже тронулись! - я стал выталкивать Крепыша вон.
— А ты как? - вскрикивал бармен. — Вечером полная посадка! - Крепыш цеплялся когтями, хоть минутой ранее увольнялся.
— Домой! - настаивал я и прыскал коллегу септиком.

Судьба сложилась в беспросветные будни.
Зимой в Петербурге действительно беспросветно, а тут ещё работа.
Январь куда-то делся.

Без Кати ничего не мешало разобраться, что жизни не даёт, а что работа. Первым делом о увольнении нужно сообщить ей.
Чуть на щёки бар-менеджера вернулся румянец - полез с разговором.

— Обувь порвалась, - сказал и, от нелепости, зажмурился.
Катя невозмутимо шуршала клавиатурой.
— Не хочу покупать новую, - прибавил.
Снова никакой реакции.
— Буду увольняться, - выдохнул я.
Катя подняла глаза. Хотела разглядеть серьёзность намерений.
— Как Крепыш? - прикрыла ноутбук.
Теперь не понимал я.
— Хочет вернуться, - объяснила Катя, - говорит, пока болел - передумал, а его уволили. Может в отпуск? Отдохнёшь.
— Отдохну, - согласился, - что изменится? Мне здесь нечего делать.

Катя слушала, а я никуда не собирался уходить, пока не объясню:
— Гостей тут не убавится, даже если им в морды плевать. Студентов, готовых за гроши пятки стерать - в Питере предостаточно, да и журналистов тут на любую премию накормят. Ничего не изменится. Никто не хочет ничего менять. И, самое страшное, есть ли смысл?

Катя не спорила. Схватилась за голову, рассказала, что власти ослабили ограничения и завтра же начинаются вечеринки.
— Крепыш нам нужен, - признала. - он один способен закрывать собой выходные.
— На прошлой неделе уволили хостес, - возмущался я, - потому что увидели в Инстаграм, как она танцует на подпольной вечеринке.
— Ну а завтра вечеринки у нас, - улыбнулась Катя.

Сразу представилось, как пьяные гости цепляются за шею, заплёвывают щёки своими заказами.

— Я не буду работать, - заявил и сам удивился безапелляционности, - это не нормально. Люди болеют, умирают. Не думаю, что по клубам ходят социально ответственные граждане. Не вижу никаких причин рисковать здоровьем.
— Хорошо. Поставим тебе дневные смены, - согласилась Катя. - Останешься до конца зимнего сезона?
— Ни в коем случае. Я ухожу через месяц, 19-ого февраля. Это пятница. В крайнем случает - отработаю 20-ое и 21-ое.

После разговора с Катей - остались формальности. Написать заявление, ждать, грустить по мелочам.
Заявление пишется не позднее чем за две недели до предполагаемой даты увольнения.

— Если ты хочешь уволиться 22-ого - заявление нужно писать… - рассуждал менеджер по локоть зарываясь в ящик стола, - двадцать два минус четырнадцать... получается....
Получалось, у кого-то в этой комнате дефект эрудиции и, возможно, нет чистого листа бумаги.
— Думаю, сегодняшний день подойдёт, - хотелось прервать начинающийся дебилизм, - до увольнения месяц!
— Нужно за четырнадцать дней, - считал менеджер. Затолкал в принтер лист, распечатал бланк, протянул мне.
Я поставил сегодняшнюю дату, подпись и вернул.

Попросил не распространяться, пока не придумаю как на вопрос «почему ты увольняешься?» отвечать не используя слова: «надоело», «работать», «с идиотами».

На следующий же день меня разбудил барбек:
— Доброе утро. - считал Грантик. Выслушал бормотание, поправился: - Точнее не доброе, потому что я узнал, что ты сделал.
Пришлось открыть оба глаза.
— Менеджер, интересовался, почему ты уходишь, - тараторил барбек, - а я почему-то даже и не знал, что ты увольняешься.
— Менеджер мог поинтересоваться у меня, - вместо объяснений я бухтел.
— Это очень грустная новость, - пояснил Грант, но вдаваться в сентиментальщину не стал: - Анна из бухгалтерии просит переписать заявление. Или на 20-ое февраля или на 24-ое. Там какие-то праздники, выходные. Толком не понял. - признался барбек и уточнил: - я так понимаю, никому, кроме Вовы не рассказывать?
Мне казалось, и Вове эта информация ни к чему.
— Просто Вове я уже рассказал, - пояснил Грант.

И пока барбек хранил секрет, новость облетела ресторан трижды ещё до обеда. Даже задела управляющего.
— Слышал, ты собираешься нас покинуть, - Палпалыч позвонил лично, хотел поговорить на эту тему.

В моём понимании, заявление - точка в принятии решения. Для руководителей - лишь звоночек. Им непонятно, как можно не хотеть работать в таком месте всю вечность целиком.

— Ну давай поговорим, - я пожал плечами, - в пятницу буду на работе.
— Прекрасно. Тогда в пятницу, в десять, приглашаю тебя на завтрак в кафе.
Я представлял, о чём пойдёт речь, но сомневался, что управляющий придёт. Он мог забыть, передумать, перебрать накануне или проспать.

Вопреки обыкновению, пятничным утром Палпалыч явился с первыми официантами. Моё удивление не вмещалось в овал лица.
В 10:03 прибежала его помощница, сообщила, что меня ожидают в кафе.
Палпалыч выбрал стол в углу и там улыбался.
Хотел бы я так радоваться, но ничего хорошего, кроме плохого не видел.
От кофе и завтрака - отказался. Согласился на стакан воды, тут же обозначил, что менеджером работать не собираюсь:

— Бегать за официантами и поливать цветы - не то, чем должны заниматься на этой должности, - ввернул, - да и, я уже говорил, мне трудно с таким истеричным руководителем как ты, а на требования Марии адекватно реагировать невозможно.
- Мк-мк, - Палпалыч с набитым ртом завертел головой, проглотил скрамбл, продолжил: - Я понял твою позицию в прошлый раз. Никто не собирается предлагать тебе должность менеджера.
Я прикусил язык. Неужели он планировал просто уговаривать.

— Почему уходишь? Уезжаешь? - озаботился Палпалыч.
— Нет, - признался и, чтобы управляющий спокойно дожевал, развил мысль: - Не уезжаю. Не хочу здесь работать. Меня всё раздражает. Не что-то конкретное, а буквально всё. К тому же эта пандемия. Можешь смеяться, мне страшно работать с таким потоком людей. Это интересный проект, но заниматься иллюстрацией сегодня безопасней и интереснее.

Сколько я говорил, столько Палпалыч набивал щёки омлетом. Не слушал. Хлебнул кофе, продолжил:
— Куда пойдёшь?
— Никуда. Буду иллюстратором. Посмотрим, смогу ли обеспечить себя таким образом. Если нет - вернусь за стойку.
— А хотел бы развиваться в баре? - Палпалыч сверкнул глазами, как та гадюка, в очередной раз прослушав всё, чего я хотел.
К столу подошёл официант и стал копошиться. Мы замолчали. Только когда он удалится на безопасное расстояние - Палпалыч продолжил:
— Знаешь, Катя, как бар-менеджер, нас не устраивает. А старший бармен... - управляющий вытер рот салфеткой, - старший бармен - вообще отдельный разговор...

Я опешил.

— После того, как она взяла обратно Крепыша...
— Вы решили возобновить вечеринки, - напомнил, - у неё не было выбора.
Управляющий отодвинул кофе, выставил локти на стол и подался вперёд:
— Выбор есть всегда. Обставила бы ситуацию как-нибудь по-другому, - заявил. - Мы посовещались с Марией, - он был уверен, что говорит заманчивые вещи, - принято решение не отпускать ценных сотрудников. Мы считаем, ты сможешь поднять бар на новый уровень. Нам нравятся твои взгляды.

Меня же интересовало, кому и по каким причинам нравишься ты, Пал, прости Господи, Палыч? Какой куриной слепотой нужно страдать, чтобы на позиции управляющего держать такое, ещё и нанимать тебе помощниц?
Конечно, чтобы озвучить, мысль пришлось перефразировал:
— Паш, боюсь, я не смогу ничего изменить.
— Брось, - отмахнулся Палпалыч, - когда меня назначили управляющим, я не знал даже как таблицу в экселе составить.
Теперь он знал, а вот управляющим особо не стал.
— Подумай. Мы поможем, - Палпалыч верил, что перспектива карьерного роста делает человека беспринципным, верным и благодарным.
— Тут нечего думать. Я хочу уволиться. Не вижу никакого смысла менять Катю.

Стоило в тот же день рассказать ей о надвигающемся стратегическом менеджменте. Для правильной реакции Кате понадобилась бы армия Безупречных и огнедышащий дракон, а у неё Kia Soul да несколько барменов. И я умолчал. Думал, если откажусь - ей ничего не грозит.

Нежелательный карьерный рост - не всё, что мешало насладиться последними рабочими сменами.
За три дня до увольнения - столкнулся с бухгалтерией.
Случайно.
Я заходил в ресторан, они, наобедавшись, выходили. С чайником в руках. Его, наконец, починили, и теперь остаток рабочего дня грозил лишь чаем с печеньками.

Ещё недавно бухгалтерия состояла сплошь из веселья, но теперь появилась эта Анна. Как раз она хотела со мной поговорить:
— О, я как раз хотела с вами поговорить.
Кира, Светлана и чайник просочились в двери. Анна объявила:
— Вам нужно переписать заявление. На 24-ое число.
Я точно помнил - ничего такого мне не нужно. Напомнил Анне, как уже переписывал заявления по её просьбе.
— Планы поменялись. 20-ого меня не будет, - призналась специалист по работе с кадрами.
— А меня не будет 24-ого, - заметил, - А вот 20-ого - буду.
— Не приходить же мне на работу из-за вас одного, - видно, Анна не думала, что какой-то барменишка посмеет спорить с целым отделом кадров.
— Не увольняться же мне 24-ого из-за одной вас.
— Ребята сказали, вы работаете 22-ого и 23-его, - растерялась Анна.
Захотелось разобраться, что это за ребята такие. Кто спутал доброту со слабостью. Не надоело ли им жить.

— Мы с Катей поставили смены, - сообщил старший бармен, - работать некому. Было бы здорово, - продолжил он, - если бы ты остался до конца февраля. Вова просит выходные с 26-ого по 1-ое.
— Было бы здорово, если бы вы вовремя нашли бармена.
Сказал и бросился выполнять заказы. Шипел, шкворчал, как сковородка, но уступать не собирался.

— Катя! - рявкнул.
— Что с тобой? - удивилась она, будто никогда не видела трясущейся губы.
Я снова объяснил позицию. Отметил, что в этом месте оставаться нельзя. Здесь не дорожат сотрудниками.

— Тариел Гарикович, - отвечала Катя, - твоя последняя смена выпадает на воскресенье, 21-ое число. Заявление написано так, что уже 20-го ты не можешь работать. Если делать, как мы договаривались - последние две смены тебе не оплатят. Я могу поставить их в табеле кому-то другому, но тогда - деньги будут аж 15-го марта.

— Екатерина Александровна, — передразнил я. - В чём вопрос? Мне не выходить 20-ого и 21-ого? Могу не выходить. Или дело в том, что Анна хочет, чтобы я переписал заявление задним числом за пару дней до увольнения, потому что Мария разрешила ей не выходить в рабочую субботу?

— Меня устроит, если последние две смены ты отработаешь уже после увольнения, - Катя не велась на провокации, - Но заплатить мы сможем только в марте. А то, что не хватает барменов - целиком и полностью моя вина.

— Конечно твоя. Анне разрешили не выходить на работу, Палпалычу - вообще не работать, а виновата, да, всегда ты.

Катя поклацала в телефон и оповестила:
— Анна ждёт тебя в субботу, 20-ого, в 14:00, - бар-менеджер будто даже обрадовалась моей победе. - Просит не опаздывать. Приедет специально ради тебя.
— Она приедет на работу в рабочий день! - настаивал я. - Не ради меня. Я сделал всё как положено.
— Пожалуйста, когда пойдёшь туда - переоденься, чтобы никто не догадался, что ты на смене.

В назначенное время, я отправился вызволять трудовую. Спустился в гардероб, на барменское естество натянул невзрачный свитер. Поднялся, вышел на улицу, прошёл в соседнее здание, прыгнул в лифт. Прошлёпал до бухгалтерии и размышлял, почему же именно в 14:00.

— Здра-а-авствуйте, - пропел, просовываясь в кабинет.
На Анне тоже улыбка. Широкая как болото. Прям сразу не догадаться, что человек приехал в субботу. Специально ради меня.
Очевидно, тут задумано коварство. Другие виды мести идут вразрез с законодательством.

Кира со Светланой накручивали шарфы.
— Ань, - возмутилась бухгалтер, - ну почему ты его на два позвала? У нас же обед.
— Ничего, - лыбилась Анна, - мы пока документики подпишем, а расчёт он подождёт.
— И что ему, два часа ждать? - удивилась Кира.

Анна невинно развела руками. Ей казалось - отомстила. Я же преспокойно всё подписал, отобрал трудовую, вернулся за стойку, а ближе к вечеру пошёл за деньгами. Каждый остался доволен возмездием.

— Чего это вы нашу Аню обижаете? - поинтересовалась Кира.
Специалиста по работе с кадрами не было.
— Да, - согласилась Светлана, - ей, бедняжке, на учёбу нужно было.
— Она могла бы попросить, - считал я, - а вот требовать - не могла.

Человеку, который умеет просить - трудно отказать.

— У меня последняя просьба, - призналась Катя, когда я уже заканчивал последнюю рабочую смену.
— Нет, нет, нет! Только не это, - затараторил, - Ничего не проси. Я очень тебя люблю, но меня тошнит от этого места.
Катя усмехнулась:
— Сделай мне капучино, пожалуйста.
Я рассмеялся. Не отказал.

Обнялись.

— Спасибо тебе, - сказала Катя.
— Тебе спасибо, - признался.

В гардеробе стянул рваные кроссовки, швырнул в ведро. Подумав, решил, что и джинсы эти мне больше не пригодятся. Да и малы.

Отец говорит, я просто вырос из этого барменства. Мне кажется - ещё даже не дорос. А вот порядками, которые царят в индустрии - сыт по горло.

За неделю выспался, написал рассказ, а Катя набрала недостающих барменов.
— Мария, кстати, читала. Обиделась, - поделилась бар-менеджер. - говорит, стараешься для них, стараешься, а они такое пишут.
— Да, - подтвердил я, - даже в Инстаграм отписалась.

Мы встретились в «Терминале». Я пил Ферне Бранко и удивлялся, почему никогда не работал в обычных барах. Зачем лез в эти рестораны с финансированием, любовницами и бездельниками.

— Палпалыч заставил взять Мишу, - поделилась Катя. - Считает, он нам очень нужен.
Я аж фыркнул:
— Нужен? Или просто решил пристроить мужа своей подруги? - всё было ясно. Хотелось убедиться, всё ли ясно Кате: — Кать, а тебе не кажется, что...
— Сказал, со временем, его можно попробовать на должность старшего бармена, - продолжала Катя.
— А тебе не кажет...
— Кажется, - не дала договорить. Отпила чаю, посмотрела на меня. Без тени сомнения и с каким-то решительным безразличием. - если так - пускай. Сколько можно это терпеть…
Первый раз в Катиных словах промелькнуло личное мнение.
— Да уж, - протянул, допил Ферне и подытожил: - «Расцветают лопухи, поют птицы - петухи».