Про серийного убийцу

Думается лучше всего при ходьбе. Главное - правильно подобрать темп. Стремительный шаг помогает уследить за ходом мысли и понять, куда же она ведёт. Ровный и размеренный - позволяет хорошенько обдумать детали.
Идёшь себе, гладишь свежую листву на кустарниках, а они недовольно шипят и обидно царапают. Воробьи и птицы мне незнакомые занимаются клеветой, бесперебойно срываясь с веток.

Жарких дней всегда недостаточно. Но когда случаются - всё живое передвигается мелкими перебежками из тени в тень и недовольно блестит лбами.

Олег Витальевич Перетрухин, если бы дело происходило в Соединённых Штатах, назывался бы детективом, но здесь, на постсоветском пространстве, довольствовался работой следователя.

Как любой производитель бренди утверждает, что его напиток отличается от коньяка лишь местом производства, а не качеством, так и Олег Витальевич был уверен, что не хуже любого Шерлока Холмса, Коломбо и, тем более, Евлампии Романовой.

Погода совсем не волновала мужчину. Он, конечно, ослабил хватку галстука, но, скорее потому, что спешил и задыхался от невероятных нагрузок ускоренного шага.

Ничего примечательного из жизни следователь вам не рассказал бы: в восемнадцать он сразу же повзрослел, к тридцати как-то с этим свыкся и после сорока перестал думать о смысле своего существования.

За долгие годы Олег Витальевич научился нахлопывать любимые мелодии по пузу, а также усвоил, что преступников можно искать, можно не искать и, независимо от этого, они могут найтись, а могут и не найтись. От сюда следовало, что усердие в его работе весьма абстрактно влияет на результат. К тому же, нераскрытые преступления можно было элегантно повесить на уже пойманных нарушителей.

Сегодня следователь спешил на работу только лишь от восторга, что его бездействие снова принесло плоды. Ночью в отделение явился человек и с порога стал признаваться в совершённых убийствах.

Собственно, зверские убийства, что уже полгода портили Перетрухину показатели и отрицательно сказывались на премии - следователь описывал словосочетанием «пиздец какой-то», а психологический портрет убийцы - составил с помощью определения «урод» (что мало помогало в расследовании).

И вот, человек, на чьей совести семнадцать смертей и невыплаченный кредит Олега Витальевича - находится в его кабинете. Это означало, что убийства прекратятся и, что важнее, кому-то светит премия за поимку особо опасного преступника.

В комнате их было трое: Перетрухин, убийца и охранник (с виду неспособный никого защитить, может даже девственник). Несколько минут Олег Витальевич молча смотрел в папку, освежая в памяти убийства. Через равные промежутки времени он отрывался от дела, поднимал глаза на преступника и тут же уводил взгляд в сторону, натыкаясь на пронзительное спокойствие тёмных глаз.

- Устроил ты нам «CSI: Майами», - почти вежливо начал Олег Витальевич.

Перед следователем сидел обыкновенный, на вид, мужчина. Ни брови, ни щетина не выдавали маниакальных наклонностей. Держался он уверенно, никаких соплей, слёз и прочих признаков раскаяния. «Главное, чтобы показания быстро дал, - думал Перетрухин, – до обеда всего ничего осталось».

Преступник послушно отвечал на формальные вопросы и не давал повода сомневаться в сказанном. Так, довольно быстро речь зашла о преступлениях.

- Собиралась ночь… - начал убийца и дальше, видимо, торопиться не планировал. - Только начиналось лето. Гости просили поменьше льда в Old Fashioned и что-нибудь безалкогольное, типа Глинтвейна. Это был 2016-ый, вроде. Тот самый Алексей Валерьевич М. (убийца указал на отчёт в руках следователя) работал официантом. Ему заказали Джин-тоник... А для другого официанта я делал Московский мул. Ничего сложного. Помню, настроение было хорошее - я решил украсить джин с тоником яблочным Chupa Chups-ом. Приготовил, поставил, пошёл дальше работать. И тут смотрю – стоит официант, ляпает по стойке, орёт, что я не отдал ей Московский мул, а я же говорю: отдал, «вот прямо сюда поставил», - показываю. Тут возле бара появляется Алексей М. И удивляется: «Это был Московский мул? Я думал мой Джин-тоник - отнёс гостям». Стоит, лыбится - весело ему. Мы посмотрели туда, куда М. отнёс коктейль. Там невозмутимым лицом женщина потягивала решительно не её коктейль. То, что гости - идиоты ничего не понимающие - меня даже не смутило, но официант... «Сука, - говорю ему, - с чего ты взял, что это твой Джин-тоник?! Он же другого цвета, объёма, в другой посуде! Как ты мог перепутать?!» Знаешь, что ответил? «Ну в этом Chupa Chups, я подумал - это что-то авторское». Да хрен с ним, решил, что авторское – хорошо, но как можно было подумать, что Московский мул это и есть Джин-тоник?! – рассказчик замолк, сменил тон и приступил к развязке: - Я нашёл Алексея на прошлой неделе. Напросился в гости, по старой дружбе, взял с собой шесть литров Beefeater и пропорциональное количество Schweppes. Связал его и начал поить Джин-тониками. Он думал, это шутка какая-то. Когда я раздробил ему колено - стал пить охотнее и молча. Я заливал в него один стакан за другим и, время от времени, бил бутылкой по лицу для убедительности. Так продолжалось, пока М. не начал выплёвывать зубы. Тогда я затолкал ему в рот дольку лимона и заставил медленно разжёвывать, чтобы сок разъедал кровоточащие дёсны. Он выл вроде, не могу вспомнить. Точно не молчал. Ну а потом, я выдавил ему глаз Chupa Chups-ом. Знаешь, как лопается глаз?.. Как икра… Короче, умер М. Я так и не понял, усвоил он урок или нет, но месть прочувствовал. Однозначно.

Перетрухину нечего было ответить в улыбку убийце. Даже не подробности, пугала, скорее, манера подачи.

В раздавшейся тишине можно было слышать, как легкомыслие следователя утекает, оставляя тревожное сердцебиение. Это было, возможно впервые, когда Олег Витальевич так чётко осознавал, что перед ним сидит маньяк. Не человек.

- Ты убил парня за то, что семь лет назад он перепутал коктейли? – проглотив хрипотцу, удостоверился следователь.

- Он не перепутал. Его не интересовало, что получает гость. Заказал коктейль – на коктейль. Цель достигнута. Когда М. хотел выпить – без угрызений совести сливал недопитое гостями в стакан и угощался. Не брезговал. Захотел – напился, для него был важен результат. А на самом деле результат – всего-навсего побочный эффект процесса или фактор его стимулирующий. Так устроена Вселенная: значение имеют только процессы в ней происходящие. Все результаты - промежуточны и условны. Закон природы, что поделать.

- А как же «не убий»? – воскликнул следователь.
- В природе нет закона «не убий», - самодовольно заметил преступник.
- Такой закон есть в нашем обществе, - настаивал Перетрухин.
- В вашем обществе?! В твоём обществе он, как минимум, не работает! Давай, я расскажу про других. Поищи Юлю Б. в своей папке...

Олег Витальевич послушно зашуршал бумагами.

- Юлия Сергеевна Б. найдена мёртвой 28.04.2023 г. в парке им. Горького. Значительная часть головы обгорела. На руках жертвы отсутствуют ногти, других внешних повреждений не обнаружено. Смерть наступила в результате отравления растворёнными в алкоголе токсичными веществами, химический анализ приведен в приложении… - забормотал следователь.

- Нудятина. В ваших отчётах даже между строк не читаются мотивы, - встрял убийца. - Юлия, как ты говоришь, Сергеевна - тоже работала официантом. Она неплохо справлялась, нужно признать. Сочно описывала процесс приготовления конфи из лука шалот и прочие подробности, но отличить боровики от белых грибов вряд ли смогла бы. Гостям нравилось, что она рекомендовала им свои любимые блюда, хоть это не всегда значило, что Юля их пробовала. Меня она раздражала болтливостью и уголками рта, выражавшими общую неприязнь и личное превосходство. От нас, барменов, требовалось охлаждать для её гостей дешёвое игристое вино. Но не потому, что охлаждённым это говно легче заходит, а потому, что Б. ломала ногти, откупоривая тёплые бутылки. У неё на всё было своё, извращённое женскими гормонами, объяснение: «Бутылка игристого стоит $8, а мой маникюр $20» - говорила она. Я поджёг ей волосы, чтобы Юля отыскала в себе нечто большее, чем внешний облик. А отравил – за другое. Однажды, после смены, приготовил для неё Май-Тай. Решил потихоньку расширять её кругозор в области смешанных напитков и, по возможности, дополнять рассказы дегустацией. Ей понадобился один глоток, чтобы осушить стакан и слово «крутяк» чтобы описать коктейль и, одновременно, поблагодарить меня. Через пару минут, когда спирт добрался до мозга и скомандовал «Ещё!», она стала выпрашивать налить ей снова… Вот за это, уже после волос, я поил её отравленным Май-Таем и до самой смерти заставлял описывать вкус коктейля, а за каждое повторение – вырывал по ногтю.

И снова, только спустя минуту, Олег Витальевич нашёлся:

- То есть вся связь между жертвами лишь в том, что, будучи студентами, они подрабатывали официантами?

- Да они никогда не были официантами, - возмутился преступник. - Так, жалкие халдеи. Позор всей индустрии. Дети, надроченые носить туда-сюда тарелки и запомнившие что какими вилками положено есть. Помощники херовы, неспособные даже чай горячим до стола донести. Бесполезные создания, только и думающие о том, с каким сиропом попить водички. ХАЛ-ДЕ-И! Даже слово это испоганили. Знаешь кто такие халдеи? Это древняя народность, воевавшая за обладание Вавилоном. Среди них было много образованных астрологов, жрецов и гадателей. Молва про их знания разошлась до самого Рима, где халдеями стали называть всех магов и звездочётов вавилонского происхождения. А кого сейчас так называют? Неумелых работников ресторана, которые ни на что не годны, кроме как считать звёзды! Тпфу.

Информация воспринималась тяжело. От того Олег Витальевич, набрав побольше воздуха, встал со стула и медленно выдыхал, направляясь к окну. Там, в бушующем июне дёргался и сигналил переполненный проспект. Люди порциями вырывались из подземки и расползались по сторонам. Ничего этого Перетрухин не замечал. У него тоже была дочь, и чем дальше, тем сильнее хотелось обнять её.

- Хорошо, что я не пустил дочь работать, - прошептал следователь.
- Зря не пустил.

Олег Витальевич вздрогнул. Он не желал и опасался обсуждать столь личное с убийцей. Только вот, бармену говорить не запретишь:

- Сколько ей? Лет 17, наверное, да? Она только осознала, что деньги нужно зарабатывать, а не клянчить. Решила, показать тебе, что взрослая. Но вместо того, чтобы проколоть соски или набить загадочные надписи (как поступает большинство повзрослевших) - решила работать. Молодец, правда? А ты? Не заметил, как дочь выросла? Сказал, чтоб сидела дома и вышивала бисером? Испугался? Представил, как алкаши будут за жопу твою доченьку лапать? Да?

- Наработается ещё! - настаивал Перетрухин, а потом признался: - Знаю я этих мужиков. Нечего слюни пускать на мою девочку.

- Дурак ты, Олег! От официантки до проститутки далеко. Пусть бы поработала. Посмотрела бы на людей, их жизнь, поведение. А про мужиков – сам же говоришь, мы все одинаковые. Ну полапают её пьяницы - получат в морду. От охранников или даже от неё самой. Лучше задумайся, где она проводит время, в которое могла бы работать? С кем она общается, гуляет? Считаешь, её возлюбленный просто хочет романтично вглядываться с ней в закат? Думаешь, они локти друг другу по ночам гладят? Не знаю… Уверен, что он просит её отсосать. Кто ему даст за это в морду? Твоя дочь? Что сутками напролёт читает в его смайлах про вечную любовь.

Где-то глубоко внутри Перетрухин вскипел, принялся яростно шелестеть бумагами:

- А если бы отпустил на работу? То что? Какая-нибудь тварь, вроде тебя, отрезала бы ей язык фигурными ножницами? – следователь размахивал фотографиями с места преступления, о котором говорил. – Боюсь даже представить за что? За то, что сказала «одно кофе», вместо «один кофе»?! Или заколол бы вилкой, если бы не объяснила клиентам, что пиццу едят руками?! Или похоронил бы её в ванне со льдом? За что вообще можно оставить человека замерзать до смерти?

- За то, что эспрессо приносила гостям холодным, - охотно объяснил бармен. - И я не оставил. Я наблюдал. Та, которой язык отрезал - сама виновата. Стажировалось лет пять назад, не могла латте от капучино отличить. А тут, недавно, приходит с подругой и спрашивает, какой кофе у меня есть. Я молчу, жду: узнает или нет. Она спешит пояснить: «Ну, в смысле, все виды кофе присутствуют в наличии?» Я, по-прежнему, молча жду. Вообще ни словом, ни взглядом ей не ответил. Смотрю на неё, как баран из фразеологизма. А эта и одна способна вести диалоги, я так понял. Говорит: «Тогда приготовьте мне экспрессо и латтэээ» с ударением на последний слог. Комбо. Всё, думаю, договорилась. Дальше ты знаешь. А про вилку история такая. У бармена работа фронтальная. Мы мало бываем в подсобных помещения и, в основном, чтобы поссать да поесть. Добрался я до еды тогда только под вечер - много работы было. Забрал на кухне пиццу свою и ищу где приткнуться. Подлетает один официант: «О, какая у тебя пицца! Можно?» - сразу же хватается за кусок. Я рявкнул на него и уселся на стул, а пока ёрзал – другая бежит, уже с вилкой, и хвать шматок колбасы со словами «Извини, целый день ничего не ела». А я ел?! Я?! Ел?! Блядь?! Ещё ни куска не откусил, а они уже половину пиццы приговорили. Спустя пару минут снова выныривает первый. Хватило же ему наглости опять попытаться: «А теперь можно?» - говорит. Подавись, подумал я и повернул к нему тарелку. Его мало было просто заколоть, как эту, что колбасу хватала. Ты бы видел, как он постоянно унижался перед гостями. Готов был соглашаться со всеми, кто оставит на чай. Какие предложения он закручивал о вине и блюдах, как нарочито менял салфетки и предлагал зубочистки. У хороших официантов эти действия тактичны, ненавязчивы и своевременны. Но большинство завело моду обслуживать так, чтобы каждое движение сообщало: «Смотрите, как я хорошо работаю», «Видите, как вовремя я предложил вам зажигалку», «Заметьте, что это я порекомендовал вам блюдо» и т.д. Как-то раз - ему не оставили на чай. Не обнаружив лишних денег, официант вернулся к гостям с раскрытой вопиюще пустой папкой и говорит: «Может какую-нибудь копеечку за обслуживание?» Ты представляешь? Кто вообще сказал официантам, что им должны оставлять деньги? Покажите мне этого человека! Я его убью. Всех убью.

После короткой паузы преступник добавил:

- Скажи мне, Олег, ты действительно думаешь, что я пришёл сдаваться? – убийца запрокинул голову так, что бы увидеть лицо молчаливого охранника, но разговаривать продолжал исключительно с Олегом Витальевичем: - Хочешь спросить у своего щегла, где он работал в прошлом году?

Охранник насторожился. У следователя от такого поворота темнело в глазах:

- Есть более гуманные способы донести что-либо до людей, - с нотой призыва произнёс Перетрухин.

Убийца встал и направился к окну, вдохнул летнего ветра, собираясь с силами:

- Я больше не хочу лечить больных. Я хочу избавить от них здоровых, - сказав это, бармен закрыл окно и повернулся